Среди этих деятелей на первое место следует поставить Гоголя, несмотря на то, что здесь нарушается хронология развития религиозного движения. Гоголь считается пророком православной культуры, и его огромное значение выразилось в диалектике общественной и духовной жизни России в XIX веке.
]]>В русской интеллигенции постоянно присутствовала обращенность к темам всечеловеческого характера, что таило в себе неизбежность возврата к религиозному миропониманию. Этот возврат стал проявляться уже в конце XVIII века, а в следующем веке религиозная идея в качестве новой идеологии выдвигается уже на государственном уровне.
]]>Только отрекаясь от собственного личностного начала и подчиняясь голосу высшего сознания, человек может найти свой истинный путь и в этом случае он становится проводником наиболее высоких начал, которые исходят от Бога.
Только благодатная социальность осуществляет в себе задание Бога и ведет нас в тайне времени. Чаадаев именно это полагает истинным реализмом как ответственное вхождение и приобретение в священной стороне истории.
Значимость Чаадаева для русской мысли состоит в том, что все крупные мыслители часто возвращаются к его темам, несмотря на то что для решения его тематики не так много сторонников.
]]>На этом пути мыслитель склонен развивать критику индивидуализма и обособленности и глубже других чувствует социальную сторону жизни страны и мира.
История заявлял он движется к царству божьему и в этом, по его мнению, проявляется действие Промысла и таинственной силы, которая направляет ход истории.
Чаадаев принимает всегда сторону свободы человека, но такая свобода не означает полной самостоятельности и независимости. Свобода не полной автономии, а там где она следует высшему началу. Если мы не склонны следовать Богу, то такая свобода становится страшной силой и имеет тенденцию ко всеобщему разрушению.
]]>Чаадаев был обращен не к внешней стороне истории, а к ее глубинной сути, к ее высшему смыслу, который необходимо осуществить в историческом предназначении.
Человек, заявлял Чаадаев, имеет достаточно свободы с тем, чтобы быть ответственным за историю страны и человечества. Это напряженное чувство ответственности как чувство своего рода пламени истории переходило у мыслителя в некоторый исторический мистицизм, что роднит его с русской либеральной и радикальной интеллигенцией, которая всегда чувствовала свою ответственность за судьбу России и всего мира.
]]>Однако после 1835 года идет иной процесс в мировоззрении философа. Он заявляет, что Россия, если только сможет уразуметь свое призвание должна на себя брать инициативу проведения всех великодушных мыслей, поскольку она не зависит от страстей и интересов Европы.
То есть мыслитель теперь Россию ставит не вне истории, а напротив пророчит ее промысел. У России вдруг оказывается высокое призвание, а Провидение сделало страну слишком великой, чтобы мы могли бы быть эгоистами. Россия, по его мнению, поставлена вне национальных рамок, и Провидение поручило ей позаботиться об интересах человечества.
Дальше – больше. Чаадаев заявляет, что мы призваны обучить Европу множеству таких вещей, которыми она не в состоянии сама выучиться и придет день когда мы станем умственным сосредоточием Европы, что явится логическим результатом нашего долгого одиночества.
Философ утверждает, что путь к истине ведет на небо.
]]>Чаадаев заявляет, что Провидение как бы отказалось вмешиваться в русские дела. Но мыслитель понимал, что в его постановках таких вопросов есть что-то недоговоренное. Могут ли народ прямо взять и уйти от промысла тем более от промысла божьего. По его словам Россия заблудилась на земле. И потому он дает жесткие упреки всем русским людям подобные тому, что русский народ живет только одним настоящим, не имея прошлого и будущего и ничего не воспринял из преемственности тех или иных людей рода человеческого. Русский народ мог бы идти другим путем, но он видите ли не захотел. Конечно, в таких мыслях обвиняющих весь народ можно признать автора сумасшедшим, в противном случае следует признать сумасшедшим весь русский народ. Но нет сомнений, что более лучший путь жизни, все же следует выбирать.
]]>Высшее начало в человеке может быть сформировано в социальной среде. И потому без общения с себе подобными люди продолжали бы щипать траву. Поэтому признание происхождения разума человека заключается в приоритете социального общения.
Однако, как считает философ все силы ума покоятся на покорности человека высшему свету и потому в самом духе человека нет никакой истины кроме той, что вложил в нее Бог. В нашем искусственном разуме мы по своей воле заменяем привнесенную нам часть разума и потому основная реальность не индивидуальный разум и не простой коллектив, а мировое сознание в форме некоего океана идей к которому мы склонны постоянно приобщаться. В случае если бы человек мог бы довести свою подчиненность высшему свету до полного упразднения своей свободы, то исчезли бы его заботы и от природы, и он бы стал мировой волей.
Таким образом, человек зависит как от социальной среды, так и от Бога и здесь проявляется не только его разум, но также его моральное сознание. Человечество полагает он всегда движется от божественного света.
Все это не приводит Чаадаева в некую прямую определенность. Он всегда склонен к утверждению реальной свободы, и он заявляет, что наша свобода состоит в том, что мы не замечаем своей зависимости.
]]>Мыслитель решительно склонен защищать человеческую свободу и его ответственность за историю, но, тем не менее, исторический процесс сам по себе таинственен и имеет своим воздействием божий промысел. Однако чем сильнее философ ощущает религиозный смысл истории, тем в большей степени он приводит утверждения о свободе человека и его ответственности. Но эта сторона касается антропологии человека.
]]>